The Original™ Обычный Сумасшедший
Начало.
— Да знаете ли, что произошло? В Santa-Muerte редко что-то меняется, а тут — такие слухи на весь город... Вы ведь знакомы с сеньоритой Калаверой? А что вы слышали о господине Мышовски? Как-как? Эволюционная теория? Нет, я не об этом, - говорил мне, жуя папиросу, старый седой господин в трактире "Веселый Ёборотень", - Что, по-вашему, случилось с Мышовски?
— Он погиб в последней экспедиции, едва отплыв от берега Испании, - отвечал я.
заинтригованы? а там много букв— Как только он появился в Santa Muerte, он без памяти влюбился в Даниэлу. Забросил свои гербарии, свои ученые книги и дни напролет проводил здесь... - седой господин обернулся и указал рукой на барную стойку, - рассказывал ей про свою странную науку, а она — верите ли? — пела песни на эсперанто. Да-да, на эсперанто! Весь трактир апплодировал стоя! Эх, да, красиво они выглядели вместе. Калавера, она знойная женщина, обжигает и взгядом, и словом, а иногда и огнеметом — нет, не спрашивайте подробностей, я вам все равно не расскажу... Так вот, однажды они сидели на своем любимом месте, и воинственная Даниэла тихим голосом говорила, как она мечтает увидеть море, услышать шум прибоя и почувствовать соленый ветер, бьющий в лицо. На следующий же день натуралист начал суетиться, поехал в портовый городок, что-то там выяснял, занимал у меня деньги... Просуетился он целую неделю, а в субботу отвез Даниэлу в Carnalidad, приморский город, где ждала их украшенная яхта, одолженная у кого-то из местных. Я как раз решил порыбачить в тот день с друзьями, и мы все видели, Бог свидетель. Сеньорита Калавера с ужасом взошла на качающуюся палубу... Как она блевала! Она все делает живописно, но как блевала, Боже мой!.. Так и не отплыли от берега.
И через неделю он так же повез ее кататься на яхте, этот Мышовски, ах, какой дурак! Думал, что привыкнет его красавица к волнам и поплывут они к острову своей мечты... Где уж там! Морская болезнь у нее. И корабль-то она никогда не видела, и боялась его до смерти, и моря не знала.
— Погодите! Вы же сказали, что слышали, как она говорила, что мечтает о море?
— Это вы, сеньор, будьте любезны подождать и не перебивайте! О море-то каждый замечтает, кто побывал в нашем Santa-Muerte. Посмотрите вокруг! Ничего не осталось целого, ничего не строится нового, ни одной дороги, почти нет лошадей и автомобилей, дома старые, полуразрушенные... Лишь стоит одна церковь Corazón Cristo, да этот трактир, - устало произнес старый господин и залпом допил свой ром.
— Что же привело молодого натуралиста в такую глушь?
— Говорят, цветами он нашими больно интересовался. Помню, сидят они с Даниэлой в парке за храмом, а он ей какой-нибудь цветок в волосы вплетет и по-латински его обзывает... Так вот, что же потом с ним стало. Просадил он все свои деньги на цветы прекрасной сеньорите да на вино, да на яхты, даже половину имущества распродал. Голодал он и ходил мрачнее тучи, почти ни с кем не говоря. Даже сюда заходил редко, чтобы ненароком не встретить свою Даниэлу. Все уж говорили ему: "Да брось ты эту затею! Не бабское это дело — мореплаванье, погуяй с ней по берегу, да и вези обратно". А он лишь головой мотал: нет, мол, как поймешь море, если смотришь с берега? И как его полюбить, если не понимаешь? И, подработав частным учителем в одной небедной семье, он вновь заказывал яхту. Он с такой надеждой и таким священным трепетом глядел на Калаверу, когда она поднималась по трапу, что ей уж, видно, потом неловко становилось блевать от морской болезни...
Видели его и в заброшенной библиотеке, где искал он литературу по морскому делу, морскому недугу и почему-то по эсперанто. Хмурый он стал и неприветливый и однажды совсем пропал. Ну, дня эдак на три. И когда он явился — совершенно неожиданно возник в дверях трактира, с трясущимися руками и красными от недосыпа (или еще от чего) глазами — он молча взял за руку ничего не понимающую Калаверу и увел за собой.
На пол-дороге меж Santa-Muerte и Carnalidad они остановились и долго разговаривали. Я сам этого не слышал, но Бенедикто, мой племянник — о, он передал их разговор слово в слово! Как все же хорошо иметь такого племянника в таком городе, как этот, где нет больше иных развлечений, кроме рома и копания в судьбах его жителей...
— Ну же! Не тяните, прошу вас. О чем они говорили? - взволнованно спросил я, чувсвтуя, что развязка близко.
— Словом, вот что услышал Бенедикто. "Почему, дорогая? Зачем отказываться от своей мечты? Ради чего?" - говорил Мышовски. А отвечал ему низкий печальный голос Даниэлы: "Это не моя мечта. Я мечтала о море, да — но разве я сказала хоть слово об этих противных яхтах? Я всю жизнь посвящала твердому стоянию на земле — а там качает, ух, как качает! Это страшно, это противно, это опасно. Mi ne deziras ĉi tion.*" "Но что можно знать о море, ни разу в нем не побывав? Слова про соленые брызги и шум прибоя?" - натуралист замолчал: "Я понял. Ты любила не море, но образ его. Да и как ты могла любить его, ничего о нем не зная? Ты всю жизнь в этих каменных руинах, на безлюдных дорогах, душном трактире и в вашей страшной церкви — от нее дрожь пробирает! Я отлично понимаю." "Может, попробуем жить как раньше? Без кораблей и этих глупых мечтаний?" - тихо спросила сеньорита. "Как раньше уже не выйдет, мой ангел. Я потратил все, чтобы воплотить в жизнь эту мечту — твою мечту, — столько энергии, денег, времени... Даже свою ботанику подзабыл. И теперь у меня ничего нет. Мне нечего предложить тебе. Только саму природу и свою любовь. Прошу тебя, сегодня отправимся к острову Ensayo! Я клянусь, я снова начну работать, я починю калитку у твоего дома, я даже буду иногда ходить с тобой в церковь! Пожалуйста, только не "нет". Mi amas vin.**"
Вот и весь ихний разговор, сеньор! Ясное дело, Калавера на такое предложение не согласилась и вернулась сюда. А Мышовски-то пропал, и надолго! И вот, пару дней назад, приходит к нам Бенедикто и объявляет, что записан наш натуралист на корабль "Desengaño", причем не кем-нибудь, а капитаном! "Как, - говорю я, - "Desengaño" же вчера отбыл в Индию!" И тут мой племянник, довольный, как тысяча слонов, говорит: мол, вчера и случилось крушение! Показывает нам столичную газету, а там: "Исследовательский корабль "Desengaño" погиб по вине капитана Базиля Мышовски". Мы все прямо ахнули! - седой господин наклонился ко мне и доверительно произнес: - Что самое странное, жертв немало, но сам капитан живой. Только вот рассудком повредился порядочно... Сейчас в дурдоме лежит, в Sacro Vacío, это в километрах пятнадцати отсюда...
* - Я не хочу этого (эспер.)
** - Я люблю тебя (эспер.)
— Да знаете ли, что произошло? В Santa-Muerte редко что-то меняется, а тут — такие слухи на весь город... Вы ведь знакомы с сеньоритой Калаверой? А что вы слышали о господине Мышовски? Как-как? Эволюционная теория? Нет, я не об этом, - говорил мне, жуя папиросу, старый седой господин в трактире "Веселый Ёборотень", - Что, по-вашему, случилось с Мышовски?
— Он погиб в последней экспедиции, едва отплыв от берега Испании, - отвечал я.
заинтригованы? а там много букв— Как только он появился в Santa Muerte, он без памяти влюбился в Даниэлу. Забросил свои гербарии, свои ученые книги и дни напролет проводил здесь... - седой господин обернулся и указал рукой на барную стойку, - рассказывал ей про свою странную науку, а она — верите ли? — пела песни на эсперанто. Да-да, на эсперанто! Весь трактир апплодировал стоя! Эх, да, красиво они выглядели вместе. Калавера, она знойная женщина, обжигает и взгядом, и словом, а иногда и огнеметом — нет, не спрашивайте подробностей, я вам все равно не расскажу... Так вот, однажды они сидели на своем любимом месте, и воинственная Даниэла тихим голосом говорила, как она мечтает увидеть море, услышать шум прибоя и почувствовать соленый ветер, бьющий в лицо. На следующий же день натуралист начал суетиться, поехал в портовый городок, что-то там выяснял, занимал у меня деньги... Просуетился он целую неделю, а в субботу отвез Даниэлу в Carnalidad, приморский город, где ждала их украшенная яхта, одолженная у кого-то из местных. Я как раз решил порыбачить в тот день с друзьями, и мы все видели, Бог свидетель. Сеньорита Калавера с ужасом взошла на качающуюся палубу... Как она блевала! Она все делает живописно, но как блевала, Боже мой!.. Так и не отплыли от берега.
И через неделю он так же повез ее кататься на яхте, этот Мышовски, ах, какой дурак! Думал, что привыкнет его красавица к волнам и поплывут они к острову своей мечты... Где уж там! Морская болезнь у нее. И корабль-то она никогда не видела, и боялась его до смерти, и моря не знала.
— Погодите! Вы же сказали, что слышали, как она говорила, что мечтает о море?
— Это вы, сеньор, будьте любезны подождать и не перебивайте! О море-то каждый замечтает, кто побывал в нашем Santa-Muerte. Посмотрите вокруг! Ничего не осталось целого, ничего не строится нового, ни одной дороги, почти нет лошадей и автомобилей, дома старые, полуразрушенные... Лишь стоит одна церковь Corazón Cristo, да этот трактир, - устало произнес старый господин и залпом допил свой ром.
— Что же привело молодого натуралиста в такую глушь?
— Говорят, цветами он нашими больно интересовался. Помню, сидят они с Даниэлой в парке за храмом, а он ей какой-нибудь цветок в волосы вплетет и по-латински его обзывает... Так вот, что же потом с ним стало. Просадил он все свои деньги на цветы прекрасной сеньорите да на вино, да на яхты, даже половину имущества распродал. Голодал он и ходил мрачнее тучи, почти ни с кем не говоря. Даже сюда заходил редко, чтобы ненароком не встретить свою Даниэлу. Все уж говорили ему: "Да брось ты эту затею! Не бабское это дело — мореплаванье, погуяй с ней по берегу, да и вези обратно". А он лишь головой мотал: нет, мол, как поймешь море, если смотришь с берега? И как его полюбить, если не понимаешь? И, подработав частным учителем в одной небедной семье, он вновь заказывал яхту. Он с такой надеждой и таким священным трепетом глядел на Калаверу, когда она поднималась по трапу, что ей уж, видно, потом неловко становилось блевать от морской болезни...
Видели его и в заброшенной библиотеке, где искал он литературу по морскому делу, морскому недугу и почему-то по эсперанто. Хмурый он стал и неприветливый и однажды совсем пропал. Ну, дня эдак на три. И когда он явился — совершенно неожиданно возник в дверях трактира, с трясущимися руками и красными от недосыпа (или еще от чего) глазами — он молча взял за руку ничего не понимающую Калаверу и увел за собой.
На пол-дороге меж Santa-Muerte и Carnalidad они остановились и долго разговаривали. Я сам этого не слышал, но Бенедикто, мой племянник — о, он передал их разговор слово в слово! Как все же хорошо иметь такого племянника в таком городе, как этот, где нет больше иных развлечений, кроме рома и копания в судьбах его жителей...
— Ну же! Не тяните, прошу вас. О чем они говорили? - взволнованно спросил я, чувсвтуя, что развязка близко.
— Словом, вот что услышал Бенедикто. "Почему, дорогая? Зачем отказываться от своей мечты? Ради чего?" - говорил Мышовски. А отвечал ему низкий печальный голос Даниэлы: "Это не моя мечта. Я мечтала о море, да — но разве я сказала хоть слово об этих противных яхтах? Я всю жизнь посвящала твердому стоянию на земле — а там качает, ух, как качает! Это страшно, это противно, это опасно. Mi ne deziras ĉi tion.*" "Но что можно знать о море, ни разу в нем не побывав? Слова про соленые брызги и шум прибоя?" - натуралист замолчал: "Я понял. Ты любила не море, но образ его. Да и как ты могла любить его, ничего о нем не зная? Ты всю жизнь в этих каменных руинах, на безлюдных дорогах, душном трактире и в вашей страшной церкви — от нее дрожь пробирает! Я отлично понимаю." "Может, попробуем жить как раньше? Без кораблей и этих глупых мечтаний?" - тихо спросила сеньорита. "Как раньше уже не выйдет, мой ангел. Я потратил все, чтобы воплотить в жизнь эту мечту — твою мечту, — столько энергии, денег, времени... Даже свою ботанику подзабыл. И теперь у меня ничего нет. Мне нечего предложить тебе. Только саму природу и свою любовь. Прошу тебя, сегодня отправимся к острову Ensayo! Я клянусь, я снова начну работать, я починю калитку у твоего дома, я даже буду иногда ходить с тобой в церковь! Пожалуйста, только не "нет". Mi amas vin.**"
Вот и весь ихний разговор, сеньор! Ясное дело, Калавера на такое предложение не согласилась и вернулась сюда. А Мышовски-то пропал, и надолго! И вот, пару дней назад, приходит к нам Бенедикто и объявляет, что записан наш натуралист на корабль "Desengaño", причем не кем-нибудь, а капитаном! "Как, - говорю я, - "Desengaño" же вчера отбыл в Индию!" И тут мой племянник, довольный, как тысяча слонов, говорит: мол, вчера и случилось крушение! Показывает нам столичную газету, а там: "Исследовательский корабль "Desengaño" погиб по вине капитана Базиля Мышовски". Мы все прямо ахнули! - седой господин наклонился ко мне и доверительно произнес: - Что самое странное, жертв немало, но сам капитан живой. Только вот рассудком повредился порядочно... Сейчас в дурдоме лежит, в Sacro Vacío, это в километрах пятнадцати отсюда...
* - Я не хочу этого (эспер.)
** - Я люблю тебя (эспер.)
@темы: бред больной души, проза(к), одиннадцать образов моей сущности, графомания, tristaj kantoj en Esperanto, путь кометы, чувства, Творчество
-
-
18.01.2011 в 04:00Что тут сказать? Мне очень понравилось. Хоть и немного грустно.
-
-
18.01.2011 в 04:13